[indent]  Из граммофона доносятся жалобные звуки играющей на повторе мелодии, и в пору бы эту пластинку уже выкинуть к чёртовой матери, разнести и проигрыватель, и всё, что под руку попадётся, но Кьяр лишь вздыхает обречённо, затягивается самокруткой с табаком, привезённым аж с Серконоса, задерживает дыхание на какое-то время, позволяя дыму проникнуть в его лёгкие, обволакивая органы плотным слоем, а затем выдыхает его остатки куда-то в воздух, совершенно не чувствуя при этом должного расслабления. С первого этажа слышится какой-то шум, возня, и мысль о возможных гостях вот-вот готова сподвигнуть юношу с места сорваться, да успеть ещё незакрытые двери на замки запереть, да только менять положение, в котором он устроился перед окном своего родного гнезда, сидя в мягком кресле и водрузив ноги на подоконник, не хочется — в прочем, а что ему вообще хотелось от этой жизни ?
[indent]  — Я же просил меня не трогать, — с нескрываемым разочарованием и отчаянием произносит он, выдыхая очередную порцию дыма и боковым зрением замечает силуэт примчавшегося на второй этаж Хана. Тот тушуется какое-то время, видимо, раздумывая, стоит ли ему на это что-то отвечать, но Кьяр знает, что надолго замолкнуть у него не выйдет, и поэтому мысленно уже сдаётся, машет пригласительным жестом на кресло неподалёку, позволяя своему протеже, наконец, присесть. Хан двигает мебель и устраивается прямо напротив него. — Что-то случилось ?
[indent]  — У нас есть новости, и тебе они не особо понравятся, — Хан хмурится, вперившись взглядом куда-то в пол. Кьярваль в ответ на чужие слова лишь хмыкает флегматично, вновь затягиваясь импровизированной сигаретой, и съезжает по креслу чуть вперёд, слегка меняя позу и разминая затёкшие конечности. В последнее время этот мальчишка приносит ему сплошные плохие новости. Не то чтобы ему хотелось услышать что-то хорошее, потому что даже крупица чужого счастья не способна осветить своим ярким светом ту тьму, в которую вампир был погружён чуть ли не целое столетие, оплакивая смерть любимого, но иногда среди сплошного негатива хотелось бы увидеть хоть что-то хорошее, чтобы маленькую частицу надежды на лучшее не утратить совсем, но Кьяр думает, что свою эту частицу он утратил уже довольно давно, и мирские заботы его уже не трогают совсем. В прочем, как и дела совета, что всё никак с его шеи слезть не может, периодически подсылая Итана, который держал его в курсе абсолютно всех дел, о чём слышать не желал больше. — Мы нашли одну из аномалий здесь, в Дануолле, — Кьярваль усмехается, сбрасывая ноги с подоконника и поднимаясь с места. За ним тянется шлейф из дыма самокрутки, и он резким движением дёргает на себя соседнюю дверцу балкона, жестом призывая протеже следовать за ним. На улице дождь, хмуро и пасмурно — эта погода шла Дануоллу как ничто другое, и, возможно, именно за неё Кьяр и полюбил в своё время этот город. Они были похожи: оба угрюмые, с израненной судьбой, уродливые в своей роскоши и почему-то к себе людей притягивающие — порой осознавать это сходство становится настолько невыносимо, что вампир в который раз думает о том, чтобы обстановку сменить, но стоит ему только представить солнечные тропические пейзажи Серконоса, как к горлу тут же начинает подступать тошнота. Крупные капли дождя оседают на его бледной коже, и Кьяр задумчиво выставляет ладонь вперёд, позволяя влаге скатываться по запястью, заползая под рукава рубашки.
[indent]  — Ты уже посылал туда Эрика ? — спрашивает дежурно и предсказуемо, хоть и ответ уже знает заранее. Хан не стал бы рисковать исследовать опасную зону без его разрешения, но, с другой стороны, оно ему никогда и не нужно было, ведь Кьяр доверял Хану безоговорочно, он был его детищем, его протеже — семьёй, обрести которую никогда больше не надеялся. И выкинь этот вампирёныш что-то эдакое, он бы не злился и не сердился на него, скорее всего просто махнул бы рукой на чужой проступок, бросил бы какую-нибудь дежурную фразу о том, что так делать не стоило, и спустил бы ему всё с рук. И Хан вполне мог бы начать этим пользоваться, учитывая, в каком состоянии ежедневно, ежемесячно, ежегодно вот уже на протяжении последних семидесяти восьми лет пребывал его создатель, но нет, мальчишку Кьяр выбрал слишком ответственного, исполнительного и верного, чтобы тот так просто его ослушался хоть раз. Эта мысль заставляет юношу улыбнуться, и он не сразу понимает, когда чувствует лёгкое прикосновение к своему предплечью в дружелюбном жесте. — Я хотел сначала рассказать об этом тебе. Может быть, составим план ? У меня есть пара наработок с прошлого раза, мы можем подготовиться гораздо лучше и…
[indent]  — Хан, — он прерывает чужую речь, устало глядит на мальчишку и вздыхает так тяжело, что от этого на душе становится ещё паршивее. Повисшую между ними тишину нарушает набирающий обороты дождь, и Кьяр даже не думает о том, чтобы со своего места сдвинуться, мокнет, позволяя своей одежде пропитаться влагой, и взгляда со своего детища не сводит. Слышится треск в районе скулы, и это заставляет вампира руки в кулаки сжать, впиваясь острыми когтями в собственные ладони, оставляя после себя кровавые разводы. — Мне нет дела до аномалий, тебе не нужно моё разрешение, чтобы исследовать их, — произносит, наконец, и взгляд отводит, устремив его теперь уже поверх высоких серых крыш Дануолла. Хан кивает головой и ничего не говорит в ответ, но и не покидает его, остаётся стоять рядом, промокая под сильными струями разыгравшегося ливня. — Делай, что считаешь нужным. Я уверен, у тебя всё получится, — тихо бросает следом Кьярваль, надеясь, что эти слова позволят развязать младшему руки, и ему больше не придётся носиться сюда каждый раз, стоит ему что-то найти. В конце концов можно было связаться с ним другими способами, но нет, Хан всегда предпочитал навещать своего мастера лично.
[indent]  Вдалеке мигает яркая вспышка молнии, принеся с собой оглушающий раскат грома, чей рёв моментально отзывается в стенках черепной коробки. Кьяр ловит волну мурашек по своим плечам, и вздрагивает внезапно, когда чувствует чужие крепкие объятия. Он беспомощно замирает в такой позе, не зная, что ему делать, потому что Хан воспринимает его слова слишком буквально, и подобные проявления чувств для них обычно были чужды, но спорить и отнекиваться у вампира нет сил, а потому он позволяет младшему стоять так, уткнувшись лицом в его мокрую грудь, и даже более того, разворачивается к нему лицом, продлевая эти объятия в более удобном положении. Кьяр нерешительно обнимает чужие плечи, всё ещё пытаясь сохранить хоть какую-то дистанцию, ведёт ладонью по спине мальчишки, будто бы это он его сейчас успокаивал, а не наоборот, и вдыхает запах чужого средства для волос, добытого где-то в недрах Морли, Кьярваль различает запах леса с примесью чего-то пряного, и ахает тихо, услышав треск, но теперь уже на чужой коже.
[indent]  — Спасибо… Хан, — шепчет куда-то в воздух, выдыхает слова, позволяя им смешаться с шумом дождя и, кажется, впервые за несколько лет позволяет себе губами коснуться чужой макушки, вспоминая каково это вообще, прикасаться к кому-то. Этот жест оказывается даже более болезненным, чем он мог себе представить, он пробуждает в памяти картины, которые уже, вроде как, начали истлевать и блекнуть, и уже в следующее мгновение он от Хана отстраняется, пряча от него разошедшееся трещинами лицо. Проявлять слабость перед младшим ему было не впервой, но сегодня ему этого демонстрировать не хотелось, и так выдался довольно паршивый день, а теперь ещё и это… Хан улыбается понимающе, кивает своим мыслям и, прежде чем исчезнуть из его поля зрения окончательно, задерживается в дверях балкона. — У меня есть предчувствие, что совсем скоро всё изменится, — Кьярваль задумчиво угукает в ответ на эти слова и слышит, как хлопает застеклённая дверца. Как правило, если младший чувствовал нечто подобное, значит, что-то действительно должно было произойти в ближайшем будущем, и это, поему-то не вселяет в сердце вампира ничего хорошего. Ему в принципе не приходилось чего-то ждать, на что-то надеяться, и в сложившихся обстоятельствах, в пору бы чужое предостережение мимо ушей пропустить, но в этот раз что-то ощущается по-иному. Кьяр прячет лицо в ладонях, позволяя редким слезам смешаться с дождевой водой, и прикусывает нижнюю губу, протыкая её клыками и высвобождая капли крови наружу.
[indent]  Ему бы просто дожить уже свой век, и покончить с этим всем, передать свои права на место в совете Хану, и избавить этот мир от его присутствия в виде опухли, что лишь безобразным пятном уродует лицо города. План Кьяра состоял в том, чтобы отгоревать целое столетие по любимому Кристиану, а затем шагнуть в неизвестность — отыскать одну из опаснейших зон этого мира, и затеряться в её недрах, отправиться в объятия бездны и затеряться среди толщи её беспроглядной тьмы, стерев из памяти всех, кто его знал, собственное имя. Об этом не знала ни одна живая и неживая душа, и укол совести чувствовал Кьярваль только из-за младшего, которому придётся научиться быть твёрдым и мудрым старейшиной, каким был он сам, пока не стал собственной тенью, жалким подобием, которое просто существовало, упиваясь своей тоской и скорбью, долгие годы просто тянуло за собой груз свалившегося чувства вины и необъятной пустоты где-то под рёбрами ютившийся. Но Хан говорит, что скоро всё изменится, и Кьяру приходится обратиться к давным-давно уже забытому способу попросить это «совсем скоро» растянуть во времени: сцепляет ладони в замок, переплетая пальцы, и губами касается фаланг больших пальцев, мысленно просит высшие силы позволить ему дожить свои оставшиеся двадцать два года, прежде чем он сможет застать эти самые изменения. И ответом ему служит лишь раскат грома, раздающийся в опасной близи и оглушающий своим угрожающим рёвом. Кьяр надеется, что это был положительный ответ, и что его отчаянная просьба будет однажды исполнена.

[indent]  — Что это была за песня ? — спрашивает он, и юноша усмехается, протягивая ладонь и указывая на диванчик, тем самым приглашая своего гостя присесть. Крис не отказывается, опускается на мебель как-то устало, разваливается на мягких подушках с вышитыми узорами цветов лаванды на наволочках, вырывая из вампира чуть более смелую улыбку. — А, это местная. Называется «на вершине маяка», — Кьяр присаживается в кресло напротив, сбрасывает на пол ботинки и подтягивает ноги к себе, устраиваясь поудобнее, смотрит на парня задумчиво и ведёт пальцами по своему подбородку, невольно проваливаясь в глубину собственных мыслей. — Очень красивая. И ты поёшь очень красиво, — Кьяр улыбается молча, прикрывает глаза лишь на мгновение и едва заметно кивает, принимая похвалу. Из уст Кристофера это звучит довольно мило и приятно. — Жаль, у меня никакого хобби нет. Я мог бы попробовать писать, но я и читать-то научился со скрипом… а окажись в моей руке перо, я едва ли смогу собственное имя нацарапать, стыдоба, — Кьярваль хмурится, задумчиво нижнюю губу прикусывая, когда различает в чужом голосе грусть. Он встаёт с места и буквально в мгновение ока из ближайшего кабинета притаскивает один из старых личных дневников, чернильницу и перьевую ручку, водружая это всё на обеденный стол, расположенный в глубине гостиной.
[indent]  — Я научу тебя, садись, — тянет засмеяться, заметив реакцию на чужом лице, но Кьяр подавляет этот порыв и лишь улыбается широко. Он подходит к Крису ближе и хватает его за руку, тянет на себя, заставляя парня подняться с дивана и не сдерживается от мимолётного порыва поцеловать тыльную сторону его ладони. Когда он присаживается за стол, Кьярваль устраивается позади него, нависая чуть сверху и чуть ли не касается подбородком чужого плеча. — Это довольно просто, главное выучить, как пишутся все буквы, а всё остальное дело практики, — юноша переворачивает в дневнике чистую страницу, желая как можно скорее перекрыть плоды его умозаключений из далёкого прошлого, придвигает чернильницу поближе к Кристоферу и вкладывает тому в ладонь автоматическую перьевую ручку — довольно удобное и новое приспособление, придуманное одним из выпускников академии натурфилософии всего несколькими годами ранее. — Смотри, сначала нужно опустить ручку в чернильницу и нажать на вот эту небольшую кнопочку, чтобы она заполнилась, придётся подождать несколько секунд, — он следует собственным инструкциям, показывая своему новоявленному ученику самые азы, а затем помогает чужим пальцам удобно устроиться у основания ручки, обхватывает чужую ладонь аккуратно, и ведёт ею по чистой пустой странице дневника.
[indent]  — Ты правда думаешь, что из этого выйдет толк ? — в голосе Криса звучит скептицизм, и Кьяр лишь усмехается себе под нос. Сомневаться в чужом упорстве он не рискует, а потому уверен, что младшему только повод дай, и он горы свернуть будет способен. — Я думаю, что немного практики, и ты будешь писать даже лучше, чем я, — на чужом лице расцветает улыбка, пока он повторяет выведенное с помощью вампира очертание первой буквы алфавита. — Смотри, первая идеальная буква уже есть, осталась ещё пара десятков других, но ты и с ними быстро справишься, — от физического контакта с горячей кожей Криса где-то внутри просыпается давно забытое чувство, желание чужих прикосновений, и Кьяру приходится отстраниться на время, чтобы их импровизированный урок не сорвать своими дурацкими порывами. В прочем, Кристофер, кажется, это замечает и откладывает ручку в сторону, попутно удивлённо брови вскидывая. — Ого, твои глаза так часто теперь меняют цвет. Это что, какая-то вампирская фишка ?
[indent]  — О чём ты говоришь, — Кьярваль фыркает и сокращает дистанцию между ним и висевшим на стене неподалёку небольшим круглым зеркальцем, обрамлённым слегка вычурной позолоченной рамой. Оно висело здесь, скорее, для красоты, и юноша даже не помнит, чтобы когда-то им пользовался, однако сейчас, вглядываясь в своё отражение, он хмурится недовольно. В последнее время это начинало его напрягать. Один раз его цвет глаз сменился на синий, когда его сердце было разбито вот уже сотню лет назад, но с появлением в его жизни Кристофера, склера, кажется, каким-то образом давала окружающим знать, что теперь чувствовал её хозяин, меняясь в определённые моменты. С того самого происшествия на корабле по пути сюда, на Морли, его глаза поменяли цвет обратно на синий, что в принципе подходило его настроению и состоянию, но сейчас из отражения на Кьяра смотрел молодой человек с ярко-красными глазами, и это не могло его не злить. Дурацкие легенды, в которых никто никогда не объясняет, что делать, если всё идёт совсем не так, как предписывает сюжет. — Я не знал, что у вас меняется цвет глаз. С другой стороны, я вообще мало что о вашем роде знаю.
[indent]  — Среди моих сородичей ходит легенда о голубоглазом вампире. Его глаза окрасились в синий, когда он потерял своего первого сына — первого рождённого путём укуса вампира — и его сердце разбилось на мириады маленьких кусочков. Но никто этого явления никогда не видел, и легенда оставалась всего лишь глупой сказкой, пока с нашим родом не случился я, — Кьяр скрещивает руки на груди, задумчиво наклонив голову, он смотрит куда-то в пол бездумно и вздрагивает, когда рядом внезапно оказывается Крис. Взгляд невольно цепляется за чужое безумно красивое лицо, и где-то внутри вновь оживают чувства, грозясь вот-вот перелиться через край. В эти карие глаза хочется смотреть целую вечность, хочется затеряться в них, потонуть бесповоротно, и наслаждаться своим забытьем до скончания всех времён. Кьярваль хотел бы подарить ему космос, чтобы каждая из звёзд на небосводе горела в его честь, и как же ему хочется сейчас рассказать мальчишке об этом, но он боится, что всё вновь выйдет из-под контроля, и слова эти проглатывает. — Что ты…
[indent]  Договорить он не успевает, когда чувствует на своих устах прикосновение горячих полных губ. Юноша инстинктивно заключает лицо Кристофера в свои ладони, ведёт длинными пальцами по чистой коже, и прижимается к чужим губам, забывая, как дышать, а когда воздух в лёгких у младшего кончается, он отстраняется мягко, и они оба замирают так, касаются друг друга кончиками носов, и Кьяр думает, что он удивительный. Эта мысль заставляет его улыбнуться во весь рот, демонстрируя острые клыки, и ладони к плечам Криса спускает, нежась в чужих объятиях. Таких моментов на них двоих было не так уж много, да и торопить человека Кьярвалю не хотелось, как и в целом их едва начавшиеся отношения форсировать, хоть и сдерживаться было неимоверно трудно, иной раз задерживая взгляд на Крисе, который в тот или иной раз поднимал из его памяти уже давно забытые, казалось бы, картины, отсылающие его к другому… такому невероятно похожему на него человеку, и в то же время, который ничего общего с ним не имел.

[indent]   Встречать гостей в такое время Кьяру кажется совершенно неподходящим делом — в его доме в последнее время стало так оживлённо, что у вампира до сих пор голова иной раз идёт кругом. Эти стены ни разу не видели ещё здесь столько жизни, громких голосов, радости и печали одновременно, да и сам Кьярваль никогда не позволял этому дворцу впитывать в себя чужие эмоции, попросту предпочитая не появляться в Карнаке и с каждым днём всё больше укрепляясь в вере, что Серконос ему отвратителен. Тёплый, прям-таки жаркий климат, душные города, обилие гигантских деревьев, из-за которых количество насекомых на острове преобладало над всей прочей живностью — не то чтобы юноше было до них дело, но само существование этих мелких ( и не очень ) тварей казалось ему омерзительным. Дожди здесь тоже шли тёплые и неприятные, и даже мощные сооружённые тут и там ветродуи положение не спасали совершенно — воздуха и прохлады попросту не хватало. Да и люд здесь был довольно приставучий, излишне любопытный, и скрывать свои дела от них с каждым разом становилось всё сложнее. А отвадить зевак и особенно туристов, наслышанных о том, что некогда это место было резиденцией того самого Абеле, от выстроенной вокруг дворцового квартала ограды и вовсе было утомительно, Кьяр давно уже плюнул на это дело. Но теперь же у него не было иного выбора, кроме как осесть на какое-то время здесь, посреди всего этого душного безобразия, иной раз вздрагивая, когда в той или иной части просторной территории дворца что-то падало, разбивалось, ломалось, или кто-то вскрикивал и начинал ругаться. Спасал от всего этого бедлама небольшой изолированный «островок», сооружённый для них с Кристофером и призванный спасти их обоих от вторжения в личную и не очень жизнь, но сейчас даже он не мог оградить Кьяра от тех проблем, которые ему предстояло решить сегодня ночью.
[indent]  Кьяр просит Итана подождать в его покоях, а сам думает, где ему стоит оставить тело Хана, когда тот вырубится после применения одной из своих способностей, к которой он прибегал довольно редко. В последнее время перед вампиром встал ещё один довольно неприятный вопрос, который касался его дитя — он начал подозревать Хана в связи с одним из старейшин, и природа этой связи почему-то не приносила Кьяру должной радости за своё чадо, даже наоборот, он был глубоко взволнован и считал, что имеет полное право негодовать по этому поводу. Однако, существенных доказательств того, что Хан тяготел к Итану у него не было, лишь одна неосторожно брошенная младшим фраза в сторону старейшины, всего лишь фривольное обращение на «ты», но и этого для Кьярваля было достаточно, чтобы начать подозревать. И вот, когда Итан вновь явился к нему, чтобы подробно рассказать о творящихся на собраниии делах, лучшего момента и представить нельзя было, чтобы выяснить, наконец, раз и навсегда, связывает ли этих двоих что-либо, или слетевшее с катушек на фоне происходящих событий сердце Кьяра дало осечку.
[indent]  — Хан, я тебя везде, ищу, идём со мной, — он не позволяет Хану и слова вставить, хватает того за руку и ведёт в небольшую спальню, обустроенную для гостей на первом этаже, хлопает за собой дверью и под недоумённый взгляд младшего провожает его глубже в небольшое помещение. Церемониться с ним он не особо собирается, но чувство вины уже заранее начинает неприятно ныть где-то в районе груди, и дабы заткнуть его, Кьяр решает не мешкать — стремительно заходит за спину своему протеже, одну ладонь опускает на его шею, стабилизируя голову, а второй накрывает лицо Хана, начиная вбирать в себя его внешнюю оболочку, тем самым лишая тело в его хватке сознания и сил. Младшему однозначно не понравится то, что с ним проделал его создатель, и Кьярваль думает, что обязательно извинится перед ним за это, но позже, когда дело будет уже сделано, и желательно когда Итану удастся его успокоить, может быть, даже вразумить, оградив Кьяра от готовящегося скандала… в случае, если их связь подтвердится, конечно же. Тело обессиленно повисает у него на руках, и вампир укладывает своё дитя на кровати, заботливо прикрывая его ноги покрывалом, ведёт ладонью по месту, где когда-то красовалось симпатичное личико, смахивая с него отросшие пряди чёлки, и грустно вздыхает, искренне сожалея о том, что лучшего метода разобраться с этой ситуацией найти ему так и не удалось. — Прости меня, дитя, надеюсь, однажды ты сможешь понять.
[indent]  С этими словами он оставляет Хана лежать в спальне, а сам слегка игривой походкой — той, что соответствовала младшему — пересекает обеденный главный зал, учтиво здоровается с прислугой, машет улыбчиво прошедшему мимо него Кристоферу, слегка прикусив при этом нижнюю губу, и напоследок задерживает взгляд на оголённой шее оборотня, пока перед его лицом не возникает решётчатая дверца лифта, что должен был его до родных покоев доставить. Оказавшись на пороге, он тут же замечает фигуру Итана, что задумчиво стоял у окна, и Кьяр как ни в чём не бывало подходит к нему, тут же встречаясь с чужим обеспокоенным взглядом.
[indent]  — Хан ! Ты что здесь забыл, Кьяр где-то в доме, нам нельзя пересекаться, мы же договорились, — в его глазах читается испуг, и от этого тянет ухмыльнуться, но Кьярваль лишь раздосадовано вздыхает, потупив взгляд в пол с такой точностью, что даже сам Хан его от самого себя отличить не смог. — Мне просто хотелось тебя увидеть, — и эти слова бьют прямо в цель. Итан закатывает глаза и тянет к нему руки, чтобы заключить в объятия, и Кьяр успевает сорвать с лица маску, когда вампир почти что впечатывается губами ему в скулу. Старейшина, кажется, до последнего не совсем понимает, что происходит, и это позволяет Кьярвалю вцепиться ладонью в его шею, вбивая чужое тело в ближайшую стену и поднимая того над землёй. — Объясняй, Кейнхёрст, что ты собирался сейчас сделать ?
[indent]  — Я не обязан… тебе… что-либо объяснять, — когти Итана больно царапают кожу руки, но Кьяр лишь сильнее стискивает хватку на чужой шее, в какой-то момент увлекаясь настолько, что кажется, кожа под его пальцами начинает опасно трескаться. — Ты выжил… из ума ?! — с этими словами неожиданный поток ветра подхватывает Кьярваля и относит к противоположной стене, впечатывая в небольшой комод и разламывая тот прямо по середине. Вампир чувствует, как обломки древесины впиваются ему в спину, отчего кожа начинает неприятно зудеть, и медленно поднимается на ноги, пытаясь успокоить самого себя, и получается это у него далеко не с первой попытки.
[indent]  — Как долго это у вас продолжается ? Сколько вы уже встречаетесь за моей спиной ? — спрашивает он на повышенных тонах, оступаясь и чуть ли не падая обратно в обломки комода, не разрывая при этом зрительного контакта с Итаном. Тот невозмутимо поправляет воротник своей рубашки, приглаживает лацканы дорого пиджака и откашливается, прежде чем занять готовую к защите позу. Неожиданное копошение на балконе привлекает внимание Кьярваля, и по ту сторону большого окна во всю стену он замечает силуэт Криса, хмурится тут же, становясь мрачнее тучи и молится всем всевышним силам, чтобы этот мальчишка исчез из его поля зрения как можно скорее. Он не против лишних свидетелей его с Итаном ссоры, но момент, всё же, казался ему довольно неподходящим, чтобы приглашать кого-то со стороны, всё-таки дело касалось его семьи, его ребёнка, и делить это с кем-либо ему не особенно хотелось. Кристофер, тем временем, словно бы мысли его читает и выпрыгивает прямо за ограждение балкона, скрываясь где-то посреди внутреннего двора второго этажа. Кьяр позволяет себе выдохнуть, но при этом всё его тело напрягается, словно струна, он руки на груди скрещивает, и вновь возвращает взгляд к Итану, ждёт, пока тот, наконец, соберётся с мыслями и начнёт сотрудничать. Кьярваль надеется, что ему не придётся выбивать из коллеги информацию силой. Разнести этот особняк всегда успеют дети, не хотелось бы добавлять ещё хаоса и от двух могущественных вампиров.
[indent]  — Не нужно строить из себя заботливого отца, Альберих. И делать вид, что тебя заботят отношения Хана тоже, — пальцы сжимаются в кулаках, но помимо этого Кьяр не позволяет себе ничем выдать начинающую его душить ярость. Чужие слова бьют довольно больно, и это лишь подтверждает их правоту. Чужой побери этого Итана. — Ты целое столетие провёл в одиночестве, отталкивал его, предоставил самому себе. А теперь внезапно тебя стало интересовать, с кем он проводит своё свободное время ? Не смеши меня, — Кейнхёрст говорит довольно спокойно и тихо, сбавляя свой повышенный тон, упирается спиной в стену и сцепляет руки в замок перед собой, несколько свысока глядя на Кьяра, и последнему от этого взгляда хочется впечатать чужую голову в эту стену вновь. — Мы вместе уже восемь лет. А началось всё десятилетиями раньше, и ты уже ничего с этим не сделаешь.
[indent]  — Вот чума, — устало выругивается себе под нос и решает присесть на небольшое кресло по левую руку. Стоять вот так, будучи прожигаемым взглядом единственного из всех старейшин, кто шёл с ним контакт, оказывается довольно непросто. Кьяр тянется к оставленным рядом с пепельницей самокруткам, так вовремя оказавшимся под рукой, и поджигает одну из них огнивом, тут же вбирая в себя львиную долю губительного дыма. Итан хмыкает, стоя в стороне и, кажется, заметно расслабляется, понимая, что градус в комнате начинает, наконец, падать. — Он всё ещё моё дитя. И ты, как старейшина, чёрт, не просто как старейшина, а как старший должен был сообщить мне, как только это всё началось. Это неправильно действовать у меня за спиной, — Кьяр выдыхает дым наружу и смотрит на вампира с долей разочарования. Осознание того, что Хан скрывал от него эту тайну восемь лет не шибко его расстраивает, он даже понимает, что, скорее всего, подступиться к нему было бы довольно тяжело, учитывая, в каком состоянии он пребывал всю эту сотню лет. Итан прав, ему не было дела до кого-либо, кроме себя, он полностью потонул в скорби и тоске по Кристиану, а потому и сообщать о начавших зарождаться отношениях и проявлениях чувств к кому-либо, когда у тебя под боком близкий человек, собственноручно загнавший себя в это амёбное состояние из-за потери собственной любви… Хану наверняка пришлось нелегко, и от этого осознания Кьяр вновь хмуриться начинает, затягиваясь сигаретой. Ему определённо стоило уделять своему чаду больше внимания, ещё не поздно начать после этой ночи.
[indent]  — Я хотел. Хан был против. Твой мальчишка до последнего думал о тебе, не хотел делать больно своей любовью, учитывая, что ты собственную утратил, — Альберих чувствует очередной укол куда-то в район сердца. Это уже давно забытое прошлое, от которого он старается откреститься до сих пор, ведь теперь его сердце вновь переполнено чувствами, любовью. Невероятно, немыслимо, но ему удалось вернуть себя к жизни путём случая, и ту самую любовь, которую, как Итан заявил, он утратил, смог снова обрести. Хотелось бы ему это заявить ехидно так, с усмешкой на устах, но у Кьяра сил на это не находится как-то. — Слушай, если ты боишься, что я использую его для каких-то целей, вот, в бездну это, — и в следующее мгновение старейшина срывает со своей шеи медальон, что был выкован Первым специально для всего совета, дабы оградить их разум от вмешательства Кьяра. Эта предосторожность всегда причиняла ему дискомфорт, и заставляла проявлять больше недоверия к своим собратьям, и к создателю в том числе, но Кьярваль не был из робкого ранимого десятка, ему удавалось сохранять достоинство даже тогда, когда ему открыто в лицо заявляли, что он стал бесполезен, заимев себе эту способность, нагло ухмылялся в лицо тем, кого что-либо в нём не устраивало, и улыбался тем, кто умудрялся его недооценивать. А недооценивали его очень многие, и зря. Итан же был из тех, кто считал его равным себе, никогда не задевал его колкостями, его достоинства прилюдно не принижал, да и наедине тоже. Даже вызывался навещать его каждый год весь этот чёртов век, когда Кьярваль оказался не в силах посещать общие собрания совета… Его можно было бы назвать другом, да вот только друзьями-то они никогда и не были, их ничего не связывало кроме «важных вампирских дел». Может и зря, может, и стоило бы наладить с ним контакт, дабы узнать получше, что за «сокровище» досталось Хану. И то, что он сейчас топчет каблуком свой медальон, раскрывая свой разум перед ним, вселяет в Кьярваля некую уверенность, позволяя довериться человеку напротив и перестать сомневаться в искренности чужих чувств. Однако проверить чужую голову, всё же, стоило. — Ну же, залезай ко мне в голову, двери открыты.
[indent]  — Это может быть неприятно, чуть-чуть, — Кьяр оставляет сигарету в пепельнице и нагло лжёт Итану в лицо. Учитывая, до какого уровня эмоций он собирается добраться, ему будет нестерпимо больно, и, скорее всего, от мигрени придётся отходить добрую пару дней, но сообщать об этом вслух Кьяр не берётся, тем самым наказывая старейшину за то, что тот умолчал об их с Ханом связи. Он сокращает с вампиром дистанцию, останавливается на полпути, тормозит резко и заглядывает в чужие карие глаза, тут же проваливаясь в некое подобие транса. Его левая рука изворачивается под неестественным углом, фаланги пальцев скрипят костяшками, и стоит Кьяру моргнуть, как его сознание оказывается внутри чужой души, в подкорке мозга этого древнего существа, и он лавирует между бесконечными потоками мыслей, выуживая из них информацию. Его окружают многолетние воспоминания, касающиеся Хана, и в них полно нежности, трепета, улыбок младшего и чего-то наподобие… счастья ? Запястье Кьяра громко щёлкает, пока он погружается глубже, заставляя Итана не выдержать такого напора и упасть на колени. Кьярвалю мало, он заглядывает в самое сердце старейшины, наконец, добираясь до самой сути и отметая любые попытки оного чинить ему препятствия, отвадить от сокровенного, пытаясь тем самым свои подноготные чувства защитить, оставляя их скрытыми от чужих глаз, нетронутыми и девственно-чистыми лишь для себя. Кьяр видит, что Итану от Хана ничего не нужно, видит, что тот искренне к нему привязан и, кажется, действительно младшего любит без сомнений, и когда сквозь толщу волнения до него долетает чужой крик, вампир позволяет своему сознанию вернуться обратно в тело. Кажется, Альберих слегка подрастерял хватку, и у него самого не остаётся сил, чтобы на ногах устоять — опускается на круглую кровать в центре просторной комнаты и сквозь выступившие на глаза слёзы глядит на Кейнхёрста, который, кажется, заходится истерикой, сжимая в кулаках многослойную шёлковую простынь — довольно стандартная реакция тела на то, что проделал Кьяр.
[indent]  — Теперь я п-понимаю, от чего берёг нас Первый, — Кьяр усмехается, смахивая с щеки слезу, и откашливается, возвращаясь обратно в кресло. Он перекидывает ногу на ногу и вновь поддевает пальцами ещё не потухшую до конца сигарету, тут же затягиваясь ею. Итан утирает влагу от собственных слёз со своего лица рукавом пиджака, и тратит ещё пару минут на то, чтобы отдышаться и продолжить говорить. — Теперь-то ты убедился ?
[indent]  — Да. Убедился, — задумчиво повторяет чужие слова Кьяр и замирает, устремив взгляд куда-то в металлическую оконную раму позади Итана. Заглянув в чужой разум, ему пришлось касаться не только темы чувств, но и многих других, которые для его взгляда не были предназначены, и это вселяет в вампира некоторое беспокойство. Особенно тот факт, что Хан занимался расследованием смерти Кристиана уже очень много лет несмотря на данную клятву этого не делать, и что Итан охотно помогал ему с этим делом. — И каков твой вердикт ?
[indent]  — Не думай, что я всё ещё одобряю… это всё, но запрещать вам я не в праве, к тому же, вы и так уже всё решили без меня. Можешь передать Хану лично, что теперь вам не обязательно прятаться при виде меня. Он сейчас отдыхает в гостевой спальне на первом этаже, — Кьяр стряхивает пепел в пепельницу, делает последнюю затяжку и поднимается со своего места, готовясь своего ночного гостя, наконец, проводить. — Насчёт совета расскажешь мне всё завтра, если ты не против. На сегодня для нас обоих хватит потрясений, — он протягивает старейшине ладонь, и тот охотно стискивает её в своей, пожимая руку и следом, кажется, облегчённо вздыхая. Кьяр думает, что всё прошло довольно успешно, и хотя бы эту проблему можно, наконец, отпустить, перестав волноваться. В конце концов, поводов у него для этого было достаточно и без внезапных отношений этих двоих. Итан, однако, тормозит в дверях, и разворачивается вполоборота, вновь встречаясь со взглядом Кьяра.
[indent]  — И то, что ты видел там… Поверь, он продвинулся гораздо дальше. Просто спроси его как-нибудь, если тебе будет интересно, а я уверен, что это в твоих же интересах.
[indent]  Кьярваль хмурится и кивает ему напоследок, выпроваживая, наконец, Итана за двери. И только когда шаги стихают где-то в районе второго этажа, юноша позволяет себе выдохнуть с облегчением. Внезапно откуда-то нахлынуло желание увидеть Криса и как можно скорее, дабы забыться и спрятаться от послевкусия беседы этой встречи, попытаться как-то спасти остатки этой бесконечной ночи, и вампир хватает одну из самокруток на пару с огнивом со столика, и выходит на балкон, тут же окидывая взглядом территорию в поисках младшего. Знакомый силуэт он находит довольно быстро на излюбленном им месте — на невысоком куполе округлой крыши некогда бывшей сокровищницы — и позволяет себе постоять так, поразглядывать Криса, пока сам устало вжимается бедром в перила балкона и сигарету прикуривает. Он следит за тем, как спокойно вздымается чужая грудь, и думает, что готов отдать сейчас всё, чтобы оказаться рядом, опустить свою голову на эту самую грудь и вслушиваться в чужое сердцебиение, проведя за этим занятием сутки напролёт. Кьяр выдыхает дым и как можно скорее спускается на второй этаж, оказываясь с наружной стороны сокровищницы.
[indent]  — Спальня свободна, там помягче будет, — проговаривает он будничным тоном, зная, что мальчишка прекрасно его слышит, даже если спит. Кьярваль деловито скрещивает руки на груди, лишь изредка отрывая одну ладонь от предплечья чтобы затянуться, и устремляет свой взгляд куда-то наверх, надеясь в следующую же минуту увидеть там Криса. — Спустишься ?
[indent]  — Обещай, что если спущусь, меня поцелует вампирский старейшина, — в чужом голосе слишком отчётливо читается азарт, а ещё смех, и холодные внутренности вампира обдаёт чем-то невероятно тёплым, заставляя их ожить на мгновение. Он вновь затягивается сигаретой и не сдерживает понимающей улыбки, прекрасно осознавая, что захоти Кристофер от него чего-либо добиться, у него бы это с блеском получилось, ведь, как оказывается, ему самому многого не нужно — у мальчишки над его сердцем слишком много власти, и тот даже сам не догадывается о том, на что Кьяр ради него готов. — Итан вроде ещё где-то в доме, если хочешь успеть урвать его поцелуй, то тебе стоит поторопиться.
[indent]  Раздаётся грохот и топот чужой обуви по металлической «пузатой» крыше, и уже в следующие пару мгновений Кристофер оказывается рядом с вампиром, ярко улыбаясь. Кьяр замирает на какое-то время, вглядываясь в его слегка вспотевшее, но всё ещё такое необычайно красивое лицо, и думает, что, должно быть, он совершил нечто очень хорошее и самоотверженное когда-либо, раз заслужил вновь обрести человека, которого он мог бы полюбить после той страшной потери сто лет назад. Забавной даже теперь уже кажется мысль, что если б не Крис, то его — Кьярваля — уже не было бы в мире живых. Давно бы уже нашёл какого-нибудь оборотня, пошёл бы на сделку, да лишился головы в одночасье. Но теперь он держится за свою жизнь так крепко, что, казалось бы, даже сотню, две или три сотни лет назад он сам не ценил её больше, чем в данную минуту. И этого факта хватит вместо тысячи слов, чтобы искренность своей любви Кристоферу доказать, хоть и вампир уверен, тому доказательств никаких не понадобится. Парень напротив шепчет тихо: «Мне нужен только твой поцелуй», и Кьяр тут же легко касается пальцами чужих щёк, аккуратно оттопыривая указательный и средний, меж которых всё ещё была зажата самокрутка, и впивается в полные губы оборотня таким желанным для него поцелуем, что выходит несколько требовательным, хоть и изначально планировался мягким и нежным. У Кьярваля совершенно не получается контролировать себя в присутствии Кристофера, и с этой проблемой уже в пору бы начать что-то делать, но он не решается, позволяет этим сводящим с ума чувствам вести его вперёд, заводить в самые дебри и позволять себе кусать эти губы, слизывая едва успевающие выступать капли крови, и терять от этого голову. И когда Кьяр отстраняется, он задерживает взгляд на этих губах, отмечая, что те, кажется, побагровели от того, что он с ними только что проделывал, и от этого тянет улыбнуться чуть шире, вновь впуская в свои лёгкие табачный дым.
[indent]  — Я застал вашу драку… сейчас всё в порядке ? — Крис ведёт ладонью по своему рту и слизывает языком остатки крови с кожи, и выглядит он при этом серьёзнее некуда, что Кьяра заставляет лишь умилиться в какой-то степени чужой заботе. Он кивает молчаливо, и когда младший внезапно его за запястье хватает, ойкает неожиданно, роняя сигарету на мелкий гравий, окружавший территорию второго этажа. — Идём со мной, — запоздало произносит Кристофер и тянет его в сторону входа в сокровищницу, выпускает его руку из захвата, чтобы массивную сейфовую дверь отпереть, и Кьяру остаётся лишь взглядом его начать прожигать, взглядом, смешанным с удивлением и заинтригованностью одновременно. И стоит им оказаться внутри, спустившись на первый этаж, Крис падает на мягкий круглый матрац, который в последнее время всё чаще играл роль их общего ложа, заставляя игнорировать уютные покои Кьяра во дворце. Мальчишка ведёт ладонью по простыням рядом с собой, и Кьярвалю ничего не остаётся, кроме как лечь рядом с ним, свернувшись клубком под боком и опустив голову на чужую грудь, как ему того и хотелось минутами ранее.
[indent]  — Ты удивителен, — проговаривает он грустно, перехватывая чужую руку за запястье, подносит её следом к своим губам близко-близко, и прижимается к торчащим венкам, целует слегка огрубевшую загорелую кожу и чуть ли не котом довольным урчит, когда другой ладонью Крис прижимает его к себе плотнее, слегка поглаживая плечо. Они лежат так какое-то время, наслаждаясь тишиной и молчаливым существованием друг друга, гуляют взглядами по резным шкафам, вмещающим в себя массивные золотые слитки и различные безделушки, доставшиеся Кьяру в коллекцию от прошлого владельца, вздыхают спокойно и жмурятся, наслаждаясь остатками прохладного ветерка, что доносился до них из раскрытой настежь двери на втором этаже. Кьяр хочет, чтобы это продолжалось бесконечно, но, к сожалению, реальность такова, что долго им так не прожить в этой тихой гавани, ведь внутри всё ещё змеями вьются воспоминания о нападении на Кристофера, и с этим ему ещё только предстояло разобраться. Может быть, завтра, или послезавтра, но никак не сейчас, когда они так по-свойски обнимают друг друга, так спокойно и хорошо… что этот момент ещё долго будет всплывать у вампира в воспоминаниях, окончательно вытесняя из головы кого-то, кто теперь кажется чужим и таким уже далёким.

[indent]  Кьяр замирает и прислушивается: он слышит, как лодка Виктора, нагруженная припасами, тяжело покачивается на волнах океана чуть ниже у импровизированного причала рядом с дворцом; слышит, как где-то вдалеке поёт тихо себе под нос Эллиот, шелестит листками своей тетради и его улыбка слишком отчётливая, выдаёт себя на полуслове; слышит, как чьи-то шаги затихают позади него, и мыслей не слышно, опознаёт Кристофера сразу, но разворачиваться не спешит. Ведёт ладонями по выбеленному ограждению балкона, слегка щурясь всматривается вдаль, провожая последние отблески закатного солнца. Ветер приятно дует в лицо прохладой, что было редкостью на Серконосе, и от этого даже дышать вроде как становится свободнее, хочется стоять так неподвижно целую ночь. Со стороны коридора слышатся чьи-то быстрые шаги, в мыслях служанки вертится по кругу «не налажай, глупая», и Кьяр усмехается себе под нос. Он заранее знает, что она хочет передать Крису, и когда девушка робко перехватывает оборотня на пути к нему, он вздыхает шумно, говорит, что отправится немедленно. Шаги вновь становятся слышны, и в этот раз они удаляются, вместо того чтобы приблизиться, человек направляется к двери, ведущей в комнату, явно намереваясь её покинуть, и этот факт вырывает из вампира грустный вздох, всё же, заставив того обернуться напоследок. Это так глупо. Силуэта Криса как и не было, и что-то внутри неприятно ёкает, Кьяру нечем заняться, хоть и дел у него было полно, но так вышло, что именно эта ночь для него выдалась свободной, когда можно было, наконец, остановиться, немного посозидать и полениться, а ещё лучше понежиться в чужих объятиях, которых хотелось ещё с самого начала дня. Они повздорили из-за сущей ерунды, но этого было достаточно, как видно, чтобы не общаться с раннего утра, и как так вышло, что именно сейчас, когда младший, видимо, хотел пойти на мировую, его так не вовремя отвлекла служанка, принеся вести из поместья Хана. Что ж, видимо, ему придётся последовать за Крисом, просто так оставлять вампир это не собирается.

[indent]  Он оборачивается тенью, чтобы незаметно проникнуть в особняк, скользит под потолком над холлом, наблюдает за служанками и дворецким, вслушивается в информацию в их головах и фыркает про себя, не узнав ничего интересного — устремляется клубком дыма вперёд, достигая главного зала, где собрались Крис, Эрик и Макс. Кьяр затихает, вьётся вокруг колонны, оседая на полу, забивается под один из узеньких комодов, смотрит выжидающе, невольно любуясь своим возлюбленным, что именно сейчас выглядит более привлекательным чем обычно, потому что был не в настроении, что-то явно его огорчило, и, судя по всему, связано это было с недавним обращением Макса.
[indent]  — Не то, чтобы Хан любил эту люстру, просто кое-кому вообще не следовало проверять свои способности на окружающих предметах вне тренировочной зоны, — в голосе Эрика сквозит усталость, он потирает переносицу, явно намучавшись с новообращённым, которого расположили здесь временно, пока инициированные Колдуотером тренировки ещё никому не надоели. — Он меня не слушает, Крис, я устал с ним бороться, и хочу как можно скорее вернуться в свою постель. Разберись с этим, прошу, — с этими словами он касается плеча Кристофера и удаляется, поднимаясь на третий этаж, как-то слишком раздражённо пинает дверь на задний двор, и Кьяр лишь ухмыляется, прекрасно понимая, что чувствует сейчас оборотень. Вампир припоминает, сколько хлопот им доставил Валентайн, когда им с Крисом взбрело в голову провести целую неделю в Пёсьей яме, пока не… мда, в общем, это была на редкость тяжёлая неделя.
[indent]  — Ну, что ? Рассказать, как всё сейчас будет, или ты и так уже понял, насколько облажался ? — Кристофер явно не в настроении нянчиться, иначе сейчас бы он задвинул младшему тираду о том, как плохо тот себя повёл, разбив несчастную люстру, и тем самым лишив этот зал освещения, а Хана с Эриком лишних нервных клеток. Валентайн что-то мямлит про себя, виновато голову опустив, и Кьяр слышит, как в его мыслях проносится неповиновение, желание возразить, вступиться за себя и свою честь, однако он этого не делает, лишь стоит на удивление смирно, пока Крис продолжает на него наседать. Надолго, правда, его не хватает, и чужой громкий тон заставляет даже Кьяра напрячь уши, чуть ли не теряя концентрацию и не вываливаясь из-под комода, лишившись своего эфемерного облика.
[indent]  — Прекрати вести себя так, будто ты моей отец ! Я уже сто раз извинился, не надо меня как маленького волкодава носом в его же дерьмо тыкать. Я всё понял. Можно я пойду уже ? — Крис сдаётся, взмахивает рукой и Макс, будто бы только этого ему и надо было, тут же обходит его стороной, скрываясь за поворотом в правое крыло. Рейгн остаётся стоять совершенно один, уперев руки в бока, и Кьяр, наконец, позволяет себе вынырнуть из-под мебели, возвращая себе первозданный вид. Он прислоняется плечом к колонне и скрещивает руки на груди, даже не скрывая своего присутствия, но даже не выдав себя звуками, Крис всегда чувствует его запах — поворачивается моментально, встречаясь с ним взглядом, и вампир почти что ликующе улыбается, привнося в эту улыбку доли ехидства. — Я сразу понял, что ты здесь. Зачем подслушивал ?
[indent]  — Мне было интересно, что здесь такого произошло, что ты оставил меня одного во дворце, — пожимает плечами и вальяжной походкой направляется к младшему, чтобы чуть обойти его сбоку и опереться щекой о чужое плечо, он осторожно прислоняется ладонью к приятной бархатистой ткани нового пиджака, ведёт пальцами вдоль позвоночника и невесомо целует оборотня, решая отпустить все ссоры и недомолвки, которые ещё утром имели для него какое-то значение. — Я соскучился. Целый день тебя не видел.
[indent]  — Ты забыл наш утренний диалог ? Ты приказал мне не трогать тебя до конца дня, — он всё ещё обижен, это видно невооружённым взглядом, слышно по его тону, но это ничего, Кьяр знает, что это ненадолго, в конце концов он знал один безотказный способ, как заставить Криса забыть даже собственное имя. — Или память тебя подводит, господин старейшина ?
[indent]  — Ты правда воспринял это так близко к сердцу ? — кривится на слишком явно выделенном обращении и отлипает от плеча его, украдкой хватает за ладонь, переплетая их пальцы и не даёт младшему из хватки вырваться, сжимает её сильно, не позволяя даже продолжать сопротивляться. Кьярваль слышит где-то поблизости Итана, и сталкиваться с ним ему сейчас хочется в самую распоследнюю очередь, а значит в его интересах было увести этого чудо-человека подальше отсюда. Ведёт за собой на первый этаж, следит за недоумением, проступившим на чужом лице, и усмехается довольно про себя, пока они спускаются ещё ниже, в итоге оказываясь в месте, куда недавно была перенесена кухня. Задержавшиеся допоздна повар и его ассистенты тут же замирают, гул голосов стихает, и персонал молча переглядывается между собой, не решаясь даже поднять взгляд на вошедших в их рабочую зону людей. — Все вон, — повторять дважды ему не приходится, слышится звон тарелок и кухонной утвари, которую роняют руки торопящихся на выход служанок, их оббегают с обеих сторон, стараясь не касаться, и уже через несколько секунд они остались в совершенно пустом помещении. Приятно, когда тебя слушаются. — Так вот, я готов лично загладить перед тобой вину, если нужно.
[indent]  — Я устал, Кьяр, для чего ты это всё устроил, — Крис обводит ладонями пустое пространство вокруг них, и Кьяр лишь медленно языком скользит по своей нижнее губе, попутно вжимая своего оборотня в ближайшую столешницу. — Мы не будем делать это на кухне у Хана. Он же всё будет слышать… и Итан, наверное, где-то здесь, — вампир его уже, кажется, не слышит, вена на чужой шее оказывается такой соблазняющей, приятно пульсирующей красным цветом, что Кьяр не отказывает себе в желании дотронуться до неё губами, начиная практически терзать кожу поцелуями, но в какой-то момент он увлекается настолько, что мажет клыком, пропарывая её по неосторожности и выпуская наружу бордовую живительную жидкость. Крис вздыхает шумно, вцепившись пальцами в столешницу, когда вампир начинает слизывать её, стекающую по груди, пока не припадает к источнику, рискуя вобрать в себя чуть больше крови, чем ему было положено. Кьяр хаотично ладонями исследует широкие плечи, чтобы в итоге сорвать с них пиджак и оставить его валяться где-то в ногах. Младший протестующе пытается ещё что-то сказать сквозь призрачную дымку нахлынувшего возбуждения, но сдаётся на полуслове, запускает свои руки в алые волосы вампира, и тянет его лицо к себе, целует припухлые испачканные кровью губы, и тот отчётливо чувствует, как в его грудной клетке начинает биться сердце, возвращая всегда такую пьянящую тягу к жизни. Рядом с Крисом моментально становится тепло, его ладони горячие, обжигают кожу там, где они касаются Альбериха, и это терпеть становится почти что невозможно. Слишком жарко, и Кьяр прерывает поцелуй, замутнённым взглядом глядит на своего возлюбленного из-под полуопущенных ресниц, встречаясь с таким же расфокусированным от желания, и, прежде чем опуститься перед ним на колени, мажет легко когтями по загривку, прекрасно осознавая, чем может быть это действие чревато. Крис тихо стонет, запрокинув голову и вампир пользуется чужой уязвимостью, стягивает с его бёдер брюки, прихватывая заодно и ткань нижнего белья, высвобождая наружу чужое возбуждение воплоти.
[indent]  — Нам придётся быть очень тихими, — шепчет, глядя на оборотня снизу вверх, упирается коленями в отсыревшую бетонную плитку погреба, легко проходится языком по головке налитого кровью члена, вырывая из младшего первый полноценный стон. Улыбается слегка шаловливо, прекрасно понимая, что даже шёпот их не спасёт от парочки главенствующих в этих стенах вампиров, и что рано или поздно кому-то из них придётся на источник звука спуститься и обнаружить этих двоих в весьма и весьма интересном положении. Но это ведь ничто, в сравнении с тем, сколько волнения чуть ранее ему принёс Хан, верно ? Кьяр нарочито медленно проходится ладонью по возбуждённому органу, заставляя младшего практически скулить от нетерпения, дразнится, играючи лижет лишь головку обильно смачивая её слюной, и, прежде чем коснуться, наконец, губами, слышит шелест за своей спиной, прекрасно понимая, что к ним присоединился зритель. — Вышел, — грубо по-хозяйски произносит, не прекращая водить пальцами по чужому члену, вынуждая тем самым Криса невольно застонать. Таинственный зритель смущённо вздыхает голосом Хана, откашливается неловко и покидает помещение быстрее ветра, наверное, жалея обо всём, что сподвигло его пойти проверить, что на этой чёртовой кухне творится. Кьяр победно улыбается, замечая на себе угрожающий взгляд нахмурившегося Кристофера, и не говоря лишних слов, вбирает в себя его орган, сходу задавая быстрый темп для своих ласок. Он головой двигает аккуратно, стараясь клыками не повредить хрупкую нежную кожу, помогает себе ладонью, не позволяя зайти слишком глубоко и не оставить младшего с травмой. Тот, к слову, не сдерживается в стонах, цепляется пальцами за его волосы, порывается глубже насадить вампира на свой член глоткой, и тому приходится упереться обеими руками в чужие бёдра, чтобы эту попытку тут же на нет свести. Кьяр отстраняется, напоследок обводит языком головку по кругу, слизывая выступившую смазку, и поднимается с колен, помогая рукам возлюбленного стянуть с него брюки.
[indent]  Они избавляются от оставшейся одежды, и сливаются в жарком поцелуе, прижимаясь друг к другу разгорячёнными телами. Сердце в груди заходится бешенным ритмом, рискуя вот-вот вырваться наружу, и всё, что Кьяр сейчас слышит, это чужое шумное дыхание, стоит Крису от него отстраниться. Сильные руки оборотня разворачивают его к себе спиной, и вампир в который раз задумывается, что этот невообразимый человечек с ним проворачивает и как ему удаётся сотворить из него какое-то подобие куклы, которой он в праве оказывается каждый раз вертеть, как вздумается. Ведь Альберих позволяет ему делать, всё, что в голову придёт, он чужим действиям поддаётся безвозмездно, отдаётся по полной, подчиняясь слепо, и понимает, что ему это нравится — когда Кристофер ведёт его, когда сжимает пальцами его бёдра, когда вбивается в него до посинения, вырывая из груди громкие стоны, когда вгрызается зубами в его плечо, выпуская наружу своего внутреннего волка. Ему также нравится, когда тот его резко за волосы одёргивает, вынуждая подставить шею, и припадает к ней губами тут же — это сводит Кьярваля с ума, заставляя ныть и скулить подобно щенку, которому недодали корма. Поэтому, когда младший грубо впечатывает его в грязную после сырых внутренностей какого-то животного столешницу, он губу свою сильно закусывает, замечая перед собой большой мясницкий тесак, что наскоро был воткнут в разделочную доску покинувшим кухню поваром. Крис входит в него резко, заставляя вновь испытывать боль, что в моменты «жизни» для Кьяра была губительной и такой приятной одновременно, что тот практически забывает, как нужно дышать, жмурится от наслаждения и цепляется одной рукой за рукоять тесака, невольно вгоняя его глубже в доску, в итоге загоняя лезвие прямо в столешницу. Рейгн медлить сегодня, видимо, не настроен совсем, второй толчок не заставляет себя долго ждать, вынуждая уже Кьярваля зайтись в громком стоне и попутно сталкивая рукоять своей опоры с деревянной поверхностью, заставляя ту пойти уродливой кривой трещиной прямо по середине. Он пачкает вторую ладонь о тушу освежёванного, по-видимому, кролика, и когтями впивается в мягкое мясо, отбрасывая в итоге в сторону, когда Крис начинает набирать темп, вдалбливая его тело в эту чёртову мебель. Внутри всё горит, их стоны перемежаются между собой, сливаются в одну единую песню, и вампир не выдерживает, прогибается в спине, но кончить ему не даёт рука Кристофера, внезапно оказавшаяся на его члене, он вновь это делает — мучает, не даёт дойти до точки невозврата, сдавливает орган у основания уже почти что по привычке, и разворачивает вампира к себе лицом, заставляя встретиться взглядом. Альберих обнимает младшего за шею, впивается в его губы остервенело, кусает их, высвобождая наружу алую кровь, которой всегда будет мало, размазывает её языком по чужому рту, пока тот не начинает вбиваться членом в его тело вновь до самого основания, заполняя собой узкое пространство. Чужие стоны сводят с ума, селят внутри опасную смесь из безумия и эйфории, рискуя вот-вот довести Кьяра до черты, за которой он окончательно перестанет отдавать себе отчёт в действиях, хотя, казалось бы, куда уж больше — он цепляется когтями в загривок, нащупывает чужую чувствительную точку, пропарывая кожу и оставляя после себя глубокие царапины, чувствует тёплую кровь под своими пальцами и это, кажется, оказывается той самой точкой.
[indent]  Кристофер буквально швыряет его тело на пол, придавливает своим весом, и, кажется, совершенно не обращает внимания на то, насколько здесь оказывается грязно и пыльно. Но Кьяру нравится эта животная страсть, которую высвобождает сейчас младший, ему нравится видеть в чужих глазах ярко-оранжевый лавовый цвет, что чужой взгляд отгораживает от всех неважных сейчас мелочей вроде этого чёртового пола, нравится, как он сейчас прокусывает его предплечье, кажется, разрывая пару сухожилий и заставляя вампира застонать ещё громче то ли от боли из-за травмированной части тела, то ли от тягучего сладкого наслаждения, потому что вновь чувствует в себе чужой разгорячённый член. Кругом растекается кровь багровой лужей, пачкая их тела, и Кьярваль одной ладонью находит лицо любимого, чтобы впечататься в его губы требовательным поцелуем, пока тот остервенело вбивается в его тело, и они оба отстраняются буквально мгновение спустя, позволяя, наконец, друг другу кончить и простонать в унисон, наверное, попутно заставляя хозяев особняка возненавидеть это место. Альберих со звонким стуком опускает голову на грязный бетон, пачкая волосы в крови и параллельно чувствуя, как внутри него не остаётся ничего живого, невидящим взглядом упирается в тускло освещённый потолок, не замечая, как по щекам стекают слёзы. Крис лежит рядом тихо какое-то время и осматривает собственные окровавленные ладони, и, переведя взгляд на возлюбленного вампира, кажется, замечает то, как тот невольно плачет.
[indent]  — Кьяр… я сделал тебе больно ? Ты только скажи, если…
[indent]  — Я… не думаю, что это от боли, не волнуйся, — Кьяр улыбается нежно, разворачиваясь к Кристоферу лицом и задевает чужое плечо безвольно повисшей рукой, явно заставляя того начать переживать из-за произошедшего. — Дай мне пару минут, и она будет как новая. Напереживался уже, успокойся, — шепчет, легко касаясь губ напротив и, поддавшись инстинкту, ведёт языком по его подбородку, начиная слизывать собственную кровь с кожи, правда, не почувствовав никакого вкуса быстро останавливается, отстраняясь, и вновь встречается со взглядом, полным вины и сочувствия. — Ну всё, хватит, — хлопает любовника по голому бедру и поднимается с пола, не желая валяться в этой грязи дольше нужного и чувствует, как по лопаткам начинает стекать его собственная кровь, в луже которой он только что лежал, и от этого чувства хочется как можно скорее избавиться, загнав своё бренное тело под струи воды. — Надо убираться отсюда, нам обоим не мешало бы помыться и привести себя в порядок. Слышишь меня ?
[indent]  Кристофер медленно кивает, следом за ним оказываясь на ногах, они, не торопясь натягивают свою одежду, обмениваются найденными предметами гардероба и улыбаются, стоит их взглядом лишний раз столкнуться. Когда они заканчивают, Альберих медлит какое-то время, задерживает ладонью Криса у дверного косяка, и разворачивает к себе, заключая любимое лицо в своих ладонях, пачкая того новым слоем ещё оставшейся на пальцах крови.
[indent]  — Я так сильно люблю тебя, Кристофер, — произносит так, словно бы это была их последняя встреча, и улыбается безмятежно, до посинения влюблённо, и чувствует приятный трепет где-то внутри, когда Крис прислоняется к его лбу своим, и шепчет то же самое в ответ, тепло и еле ощутимо накрывая его губы своими. Они замирают так и обнимают друг друга, не желая покидать кухню, и Кьяр думает, что неважно, где они находятся. Пока у них обоих есть силы произнести эти заветные слова, абсолютно всё в этом мире становится неважным.